Неточные совпадения
Кончились выборы: предводитель берет лист бумаги и говорит: «Заключимте, милостивые
государи, наши заседания посильным пожертвованием в пользу бедных нашей губернии да на школы, на больницы», — и
пишет двести, триста рублей.
Другая записка была от бывшего товарища Нехлюдова, флигель-адъютанта Богатырева, которого Нехлюдов просил лично передать приготовленное им прошение от имени сектантов
государю. Богатырев своим крупным, решительным почерком
писал, что прошение он, как обещал, подаст прямо в руки
государю, но что ему пришла мысль: не лучше ли Нехлюдову прежде съездить к тому лицу, от которого зависит это дело, и попросить его.
Полежаев вспомнил слова
государя и
написал ему письмо.
Девушка, перепуганная будущностью, стала
писать просьбу за просьбой; дело дошло до
государя, он велел переследовать его и прислал из Петербурга чиновника. Вероятно, средства Ярыжкиной не шли до подкупа столичных, министерских и жандармских следопроизводителей, и дело приняло иной оборот. Помещица отправилась в Сибирь на поселение, ее муж был взят под опеку, все члены уголовной палаты отданы под суд: чем их дело кончилось, не знаю.
Говорят, будто я обязан этим усердию двух-трех верноподданных русских, живших в Ницце, и в числе их мне приятно назвать министра юстиции Панина; он не мог вынести, что человек, навлекший на себя высочайший гнев Николая Павловича, не только покойно живет, и даже в одном городе с ним, но еще
пишет статейки, зная, что
государь император этого не жалует.
Булгарин
писал в «Северной пчеле», что между прочими выгодами железной дороги между Москвой и Петербургом он не может без умиления вздумать, что один и тот же человек будет в возможности утром отслужить молебен о здравии
государя императора в Казанском соборе, а вечером другой — в Кремле!
Мы недавно читали, — да восплачут французы о участи своей и с ними человечество! — мы читали недавно, что народное собрание, толико же поступая самодержавно, как доселе их
государь, насильственно взяли печатную книгу и сочинителя оной отдали под суд за то, что дерзнул
писать против народного собрания.
Письмо к
государю писала(В то время молва начала разглашать,
Что будто вернуть Трубецкую
С дороги велел
государь.
На это ходатайство Энгельгардта
государь сказал: «Пусть
пишет, уж так и быть, я беру на себя адвокатство за Пушкина; но скажи ему, чтоб это было в последний раз. «La vieille est peut-être enchantée de la méprise du jeune homme, entre nous soit dit», [Между нами: старая дева, быть может, в восторге от ошибки молодого человека (франц.).] — шепнул император, улыбаясь, Энгельгардту.
Но я вас спрашиваю, милостивые
государи, кто, сев
писать сочинение, станет задавать себе подобные вопросы, и каково выйдет сочинение, изобретенное подобным образом?..
— А если я
напишу к
государю письмо и объясню, что я неспособен служить?
Чтобы объяснить эти слова Клеопатры Петровны, я должен сказать, что она имела довольно странный взгляд на писателей; ей как-то казалось, что они непременно должны были быть или люди знатные, в больших чинах, близко стоящие к
государю, или, по крайней мере, очень ученые, а тут Вихров, очень милый и дорогой для нее человек, но все-таки весьма обыкновенный, хочет сделаться писателем и
пишет; это ей решительно казалось заблуждением с его стороны, которое только может сделать его смешным, а она не хотела видеть его нигде и ни в чем смешным, а потому, по поводу этому, предполагала даже поговорить с ним серьезно.
— Но нас ведь сначала, — продолжала Юлия, — пока вы не
написали к Живину, страшно напугала ваша судьба: вы человека вашего в деревню прислали, тот и рассказывал всем почти, что вы что-то такое в Петербурге про
государя, что ли, говорили, — что вас схватили вместе с ним, посадили в острог, — потом, что вас с кандалами на ногах повезли в Сибирь и привезли потом к губернатору, и что тот вас на поруки уже к себе взял.
Кто
писал эти слова, милостивые
государи?
И становой
написал телеграмму царю: «Его Императорскому Величеству
Государю Императору. Верноподданная Вашего Императорского Величества, вдова убитого крестьянами коллежского асессора Петра Николаевича Свентицкого, припадая к священным стопам (это место телеграммы особенно понравилось составлявшему ее становому) Вашего Императорского Величества, умоляет Вас помиловать приговоренных к смертной казни крестьян таких-то, такой-то губернии, уезда, волости, деревни».
— Проворно: молодец! Покажи-ка. Что это? Ты ко мне
пишешь. «Милостивый
государь Петр Иваныч!» Его зовут Тимофей Никоныч. Как пятьсот двадцать рублей! пять тысяч двести! Что с тобой, Александр?
— Ваша — это не значит — твоя. Ваша или ваш — это только условное и не очень почтительное сокращение обычного окончания письма. Занятые люди нередко, вместо того чтобы
написать: «теперь, милостивый
государь мой, разрешите мне великую честь покорнейше просить Вас увериться в совершенной преданности, глубоком почтении и неизменной готовности к услугам Вашим покорнейшего слуги Вашего…» Вместо всей этой белиберды канцелярской умный и деловитый человек просто
пишет: «Ваш Х.», и все тут.
В среду, в которую Егор Егорыч должен был приехать в Английский клуб обедать, он поутру получил радостное письмо от Сусанны Николаевны, которая
писала, что на другой день после отъезда Егора Егорыча в Петербург к нему приезжал старик Углаков и рассказывал, что когда генерал-губернатор узнал о столь строгом решении участи Лябьева, то пришел в удивление и негодование и, вызвав к себе гражданского губернатора, намылил ему голову за то, что тот пропустил такой варварский приговор, и вместе с тем обещал ходатайствовать перед
государем об уменьшении наказания несчастному Аркадию Михайлычу.
— Подробностей не знаю, — отвечал Пилецкий, — кроме того, что Екатерина Филипповна
писала письмо к
государю.
— Вы думаете или нет, но это необходимо заранее иметь в виду, потому что когда это случится, так поздно поправлять. Вы знаете, как нынешний
государь строго на это смотрит, — он на ходатайствах об усыновлении
пишет своей рукой: «На беззаконие нет закона».
— Этого нельзя!.. На словах я мог бы сказать многое
государю, как мое предположение, как мое мнение; но
написать — другое дело, это уж, как говорится, лезть в чужой огород.
Милорадович показал это письмо
государю, и Александр Павлович по этому поводу
написал старику собственноручно, что в обществе госпожи Татариновой ничего нет такого, что отводило бы людей от религии, а, напротив того, учение ее может сделать человека еще более привязанным к церкви.
Князь Барятинский, друг наследника, бывший командир Кабардинского полка, теперь, как начальник всего левого фланга, тотчас по приезде своем в Грозную собрал отряд, с тем чтобы продолжать исполнять те предначертания
государя, о которых Чернышев
писал Воронцову. Собранный в Воздвиженской отряд вышел из нее на позицию по направлению к Куринскому. Войска стояли там и рубили лес.
«Милостивый
государь, —
пишет он редактору «Revue des Revues», — вы спрашиваете моего мнения насчет успеха всемирного конгресса мира. Я верю так же, как и Дарвин, что насильственная борьба есть закон природы, управляющий всеми существами.
«Милостивый
государь, —
пишет он, — для человека разумного может существовать лишь одно мнение по вопросу о мире и войне.
— Так что ж, мой друг! Я могу об этом
государю написать! Козелковы всегда были в силе; это, мой друг, старинный дворянский дом! Однажды, блаженныя памяти императрица Анна Леопольдовна…
После обыкновенных тогда: «Милостивейший
государь батюшка и милостивейшая государыня матушка» — Алексей Степаныч
писал почти следующее...
«Мы, люди, живущие на степях, —
писал Нурали к губернатору, — не знаем, кто сей, разъезжающий по берегу: обманщик ли, или настоящий
государь?
Сия временная полицейская мера имела силу закона до самого восшедствия на престол покойного
государя, когда разрешено было
писать и печатать о Пугачеве.
Еще с Будоринского форпоста Пугачев
писал к киргиз-кайсакскому хану, именуя себя
государем Петром III и требуя от него сына в заложники и ста человек вспомогательного войска.
Во всем городе только и говорили о кандидатах, обедах, уездных предводителях, балах и судьях. Правитель канцелярии гражданского губернатора третий день ломал голову над проектом речи; он испортил две дести бумаги,
писав: «Милостивые
государи, благородное NN-ское дворянство!..», тут он останавливался, и его брало раздумье, как начать: «Позвольте мне снова в среде вашей» или: «Радуюсь, что я в среде вашей снова»… И он говорил старшему помощнику...
Он когда-то много учился, сражался в отечественную войну, был масоном,
писал либеральнейшие проекты и за то, что их нигде не принимали, рассердился на всех — на
государя, на Сперанского, на г-жу Крюденер, на Филарета, — уехал в деревню и мстил всем им оттуда разными чудачествами, вероятно оставшимися для тех никогда неизвестными.
— Милостивые
государи! — повысив голос, говорил Маякин. — В газетах про нас, купечество, то и дело
пишут, что мы-де с этой культурой не знакомы, мы-де ее не желаем и не понимаем. И называют нас дикими людьми… Что же это такое — культура? Обидно мне, старику, слушать этакие речи, и занялся я однажды рассмотрением слова — что оно в себе заключает?
— Чтобы ты знал, — мы с ним
пишем письмо
государю, просим его принять строжайшие меры против состоящих под надзором за политическую неблагонадёжность, понимаешь?
Чтобы спасти себя на дальнейшее время от подобного господина, князь тут же
написал и отправил к нему не совсем ласкового свойства письмецо: «Милостивый
государь!
Посмотришь кругом — публика ведет себя не только благонравно, но даже тоскливо, а между тем так и кажется, что вот-вот кто-нибудь закричит"караул", или пролетит мимо развязный кавалер и выдернет из-под тебя стул, или, наконец, просто налетит бряцающий ташкентец и предложит вопрос:"А позвольте, милостивый
государь, узнать, на каком основании вы осмеливаетесь обладать столь наводящей уныние физиономией?"А там сейчас протокол, а назавтра заседание у мирового судьи, а там апелляция в съезд мировых судей, жалоба в кассационный департамент, опять суд, опять жалоба, — и пошла
писать.
— Испроси высочайшее повеление… Я просьбу готов
написать об этом
государю! — стоял на своем Бегушев.
—
Пишите, — начала она твердо: — «Милостивый
государь Фридрих Фридрихович!»
В 1689 году Петр
писал к брату из Троицкой лавры: «Как сестра наша царевна София Алексеевна государством нашим учала владеть своею волею, и в том владении, что явилось особам нашим противное, и народу тягость, и нагие терпение, о том тебе,
государь, известно…
Но, исправивши дело в Москве, не подумали о том, чтобы удалить поводы к волнениям в других местах, и вскоре поднялся народ во Пскове и Новгороде и избил многих ненавистных ему чиновников, а потом
писал, что делал так «к великому
государю радением».
Государь, угадывая истинную причину его отсутствия,
писал герцогу, что он ни в чем неволить Ибрагима не намерен, что предоставляет его доброй воле возвратиться в Россию или нет, но что во всяком случае он никогда не оставит прежнего своего питомца.
— Я бы вот как
написал: «Милостивый
государь…»
Мещерский присоединял необыкновенное дарование
писать по-русски сильно, резко и дельно; он показывал мне толстую книгу писем, писанных им для разных лиц, находившихся в самых трудных обстоятельствах, — писем к
государю и к другим особам царской фамилии, а также и к разным министрам.
Он приехал в лагерь по личному приказанию
государя, чтобы видеть Николая Фермора, и остался очень недоволен, что не нашел больного. Зато он оставил записку, в которой
писал, что «сегодня от был экстренно вытребован
государем императором, которому благоугодно было передать на его попечение Николая Фермора, и ввиду этого он, д-р Мандт, просит Пв. Ф. Ф-ра, как только он возвратится в лагерь и в какое бы то ни было время, тотчас пожаловать к нему для личных объяснений».
Монархиня говорит, что истинное оскорбление Величества есть только злодейский умысел против
Государя (478); что не должно наказывать за слова как за действия (481), кроме случая, в котором возмутитель проповедует мятеж и бунт, следственно, уже действует (480); что слова всего более подвержены изъяснениям и толкам; что безрассудная нескромность не есть злоба (481); что для самого безумного носителя имени Царей должно определить только исправительное наказание (482); что в «самодержавном государстве хотя и нетерпимы язвительные сочинения, но что их не должно вменять в преступление, ибо излишняя строгость в рассуждении сего будет угнетением разума, производит невежество, отнимает охоту
писать и гасит дарования ума» (484).
То не беда, а дерзость,
Великий
государь; к тебе
писатьОсмелился тот вор…
«За тысячу верст приезжают, в газетах
пишут,
государь знает, в Европе, в неверующей Европе знают» — думал он.
Милорадович тотчас потребовал нотариуса; но когда тот пришел, он думал, думал — и сказал наконец: «Ну, братец, это очень мудрено, ну, так все как по закону следует, разве вот что — у одного старого приятеля моего есть сын, славный малый, но такая горячая голова, он, я знаю, замешан в это дело, ну, так
напишите, что я, умирая, просил
государя его помиловать — больше, ma foi, ничего не знаю».
Прошение это, поданное императору Александру Павловичу в четверг на Страстной неделе, растрогало его величество до слез, и
государь спросил: «Кто
писал?» Вдова назвала Самбурского.
Сбирался было, признаюсь, несколько раз
написать барину письмо решительное, но все как-то останавливался: как, думаю, еще примется, по услуге его ему, может быть, многое прощается, ихные дела, кто их знает; жду, что будет дальше, — и можете себе вообразить, каков шельма этот человек: пять лет я, милостивый
государь, не знал его главной проделки и открыл как-то уж случайно.